Видный государственный деятель концы XIX - начало XX века-Илларион Иванович Воронцов-Дашков. Воронцовы

Глава 9 Михаил Семенович Воронцов Рассказ о следующем представителе рода Воронцовых, Михаиле Семеновиче, похож на роман. Сын Семена Романовича Воронцова и Екатерины Алексеевны Сенявиной, крестный сын императрицы Екатерины II.Много знаменитых личностей входило в круг его

Граф Воронцов-Дашков Илларион Иванович грузин особой любовью не жаловал, но любил их веселые пиршества, где вино лилось рекой, где в честь Его Сиятельства произносились вычурные славословия, князья и дворяне старались перещеголять друг друга в заздравных тостах, называли его Спасителем и Оберегателем грузинского народа, Великим Христианским братом, Щитом Православия на Кавказе... Графу конечно же, это очень льстило. Кавказцев он не любил всех по причине неприятия их природы. На ногах сыромятные чувяки, шаровары из домотканного сукна, заплата на заплате, черкеска выцвела и обветшала до невозможности. На голове неизменная и летом, и зимой одна и та же меховая папаха с обвислой шерстью. Но на поясе, представьте себе, широченный кинжал в полтора аршина длиной. Ну что твой меч! И скажи ты ему, этому бродяге, неудобное слово (не посмотрит, что ты выше его и умом, и званием, и образованием, и сословием, наконец), пустит в ход свое оружие. Куда это годится? Уже сто лет, как Российская держава утвердилась здесь, как хозяйка, а эти кавказцы, что дворяне, что простонародье, богатые и нищие с кинжалами не расстаются. Почему? Почему до сих пор не издан Высочайший указ о запрете ношения кинжала? Почему покоренные народы до сих пор нам непокорны? Эти вопросы мучили графа, российского патриота, всем своим естеством преданного делу государства. Но он должен ехать. Князь как бишь его там?. швили.. швили.. да Николошвили празднует день ангела дочери, и он туда приглашен. Нижайше просили быть. Солнце катилось к закату. Прекрасное время для развлечения. Душе тоже нужен праздник, как телу отдых. Вошедший управитель делами канцелярии щелкнул каблуками, сделал поклон головой:

Все готово для отъезда Вашего Сиятельства. Однако осмелюсь доложить о последнем прошении интереснейшее.

О чем оно, милейший?

Просьба об аудиенции.

Откого же?

От жены абрека Саламбека Гараводжева!

Не тот ли это Саламбек, что является побратимом Зелимхана, знаменитого разбойника чеченского.

Да, Ваше Сиятельство, это, именно жена Саламбека, преданнейшего друга Зелимхана Харачоевского. Граф прошелся по просторнейшему кабинету несколько раз, ухмыляясь про себя.

И что этот Саламбек? Каков он? Что скажешь?

Дерзок и бесстрашен до безумия. Шалил. Грабил банки, налетал на города. Владикавказ почитал своей вотчиной, но в прошлом году осенью самолично сдался генералу Михееву.

Что так? Раскаялся в грехах стервец?

Генерал пригрозил подвергнуть жестокой экзекуции родное село Саламбека: село сжечь, людей выселить поголовно в Сибирь. Вот он и сдался.

Ишь ты! Разбойник! Получается вроде честь свою блюдет.

Видимо так, Ваше Сиятельство.

Граф остановился напротив управителя:

Такты, милейший, передай этой особе, что я удостаиваю ее аудиенции. Поглядим на нее, что она за птица такая, что прилетела к нам из-за гор высоких. Жду ее завтра к одиннадцати часам. Она хоть калякает по-русски? Как мы говорить-то будем? Может, толмача?

С нею адвокат из ихних, Ваше Сиятельство. Сама она по-русски не говорит.

Прекрасно! С адвокатом и приму. Это будет весьма интересно!

Ваше Сиятельство, хотел бы Вам напомнить, что это тот самый Саламбек Гараводжев, который в пятом году совершил дерзейший налет на казачью станицу, освободил шесть революционеров-бомбистов, почитай из-под виселицы увел. Настоящий бестия, Ваше Сиятельство. Никаких законов и препонов не признает, кроме своих дикарских обычаев, а их соблюдает рьяно. Граф присел в кресло, задумался. Двинул плечами и встал.

Старость, милейший, старость. Восьмой десяток пошел. Как я мог его забыть? Вот ты надоумил - припоминаю. Сколько веревочка не вьется, а конец будет. Попался голубчик, однако! Сумел-таки генерал Михеев этого неукротимого абрека заполонить. Завтра, как сказал, в одиннадцать! А еще вот что, милейший: как придет завтра эта марушка Гараводжевская, да повалится нам в ноги, будет плакать и просить о помиловании супруга, ты поднимать ее не спеши. Пусть поползает, да порыдает, унизится, как положено сословию ейному, тогда и поднять можно, проявить нашу милость. Поговорить, пораспрощать. А как поступить с абреком ее - на то воля наша. Подумаем. А приходит мне на ум мысль поэта нашего славного Александра Грибоедова о том, что всех этих дикарей кавказских легче изничтожить, нежели к цивилизации привесть.

Управитель канцелярии Княженцев с 1898 года постоянно находился при графе Воронцове-Дашкове, выполняя любые его поручения, служил верой и правдой, и граф это ценил. Его Сиятельство тогда был министром государственного двора. Чиновники в массе своей, хапуги и нахалы, государственная служба для них, как обильное пастбище для скота, и они ведут себя тут, точно как скот, пасутся до тучных тел, мало заботясь о государственных интересах. Княженцев был не таков - честен, исполнителен, дотошен. Подчиненные его презирали, но боялись, поэтому канцелярия и работала исправно. К сему прибавлялось еще одно важное достоинство - великолепная память: даты, фамилии, названия мест, номера канцелярских дел, однажды побывавших в его руках, он знал наизусть. Это был природный канцелярист. В вулканические дни пятого года Воронцова-Дашкова определили наместником буйного Кавказа. Граф из всех бывших сослуживцев взял с собой одного Княженцева. У этого Княженцева не было ни родственников, ни жены, ни детей, ни друзей - одна служба!

Граф уехал на именины. Княженцев заметил необыкновенное оживление среди канцеляристов и прислуги из туземцев, то бишь грузин, но он не понял причину сего. А Бог его знает, что там у них в неведомых душах: может, праздник какой, свой нехристианский. Грузины почитаются за православных, но чем-то вера их отличается от русской. Так народ он не скрытый, как горцы, к примеру, веселый, общительный. И все же в чем-то непонятный, В душе каждого грузина спрятан тот же ингуш, лезгинец или чеченец, готовый в любую минуту выскочить с кинжалом. Княженцев глянул в окно. На той стороне улицы толпа грузин окружила родственника жены Гараводжева и о чем-то волнительно толкует. Этот родственник двоюродный брат Саламбека-абрека. Ну, ну! Толкуйте. Кипятитесь сколь угодно! Здесь наместничает слуга царев с твердой рукой, спуску вам не даст ни горцам-абрекам, ни грузинцам-бунтовщикам. «Я, милейший, старый русский медведь. - любит он поговаривать по душам с Княженцевым, - у меня не лапа, а лапище. Как схвачу - кости затрещат! Этот край обрусить надобно. Дерзких - изничтожить, срубить под корень. Непокорных заломать и привести к покорности. А покорных обласкать, облагодетельствовать всяческими способами. Все туземное население должно быть доведено до состояния русского крестьянства - да так, чтобы последний отставной русский солдатик шел бы в мундире своем, а они бы ему кланялись в пояс: «Что угодно, Ваше Русское Превосходительство». Вот высшее устремление наше, милейший. Тех, кто валится к ногам нашим - миловать! Тех, кто только кланяется - терпеть! Тех, кто и кланяться не захочет - карать!». Сии правила графом неукоснительно проводились в жизнь, особенно касательно абреков и бунтовщиков. Карательные экзекуции! Как он их любил! Это необходимое государственное предприятие уже имеет своих славных героев - разумеется, Илларион Иванович Воронцов-Дашков, первый из первейших, а там еще генерал Михеев, Вербицкий - славные сыны Отечества Российского. Ишь привязались к кинжалу своему, вроде других красот и услад в жизни нету. Землю паши, да Государю Императору плати положенные подати. Торгуй! Вот, как армяне, каждый второй торговец. За место кинжала - кошель с деньгами. Или ремеслом каким займись. А то стоит у сакли своей каменной, сам худющ, как жердь сухой, на нем лохмотья висят, а кинжал на поясе и смотрит из-под папахи волком. Ненависть к кинжалу, неотъемлемому атрибуту одежды кавказца у Княженцева от графа. Графу казалось: сними с них кинжал - и они в один миг переменятся. Так думал и Княженцев, повторяя мысли графа, и в мыслях своих не допускал никакой пощады к туземному населению. Они, завоеватели Кавказа, как-то забывали, что сами у этих туземцев плодородные земли отобрали. С плоскости их загнали в скалистые горы. А ведь до прихода завоевателей жили эти самые туземцы зажиточно и счастливо. Поселения их были опоясаны фруктовыми садами и виноградниками. Распахивали тучные поля, сеяли на них ячмень, просо, овес и полбу. Каждый, даже бедный, имел в достаточном количестве хлеба для семьи, пиво или вино на праздники. А потом невесть откуда навалятся, как саранча, голодные и жадные, загонят этих мирных землепашцев на бесплодные камни. Наедятся от чужого добра до икоты и винят тех, кого обездолили: Ах вы бездельники! Ах вы абреки да головорезы! Ах вы налетчики проклятые! А безделье-то отчего? А от того, что там на этих камнях нечем заняться. Они пахари, а камни не распашешь. А налеты от чего делаются? Неужто от легкой жизни? От разбойного характера, как утверждали в прошлом и утверждают ныне российские умники? Нет! Ей же ей, нет! Садится горец на коня и идет в набег (не надеясь вернуться живым) ради спасения семьи от голода. Он грабит. Правда это. Но он берет малую толику от того, что у него и у его отцов отняли силой. За это значит он разбойник? Странная логика у этих завоевателей. И то надо сказать, что русские не первые завоеватели на Кавказе. Здесь были и хазары, и гунны, и монголы. Нас пытался осчастливить своим «джихадом» Тамерлан. Потом пришли русские, православные добродеи. А какая разница между ними? Да никакой по сути. Преданья гласят, что гунны и хазары жителей истребляли всех подряд (спасайся, кто может!), имущество забирали, а поселения сжигали. Девизов никаких не было. Они честно служили своей жадности и жестокости. А Чингизхан уже имел девиз: пусть ужас мчится впереди наших коней! Тут уже- политика! А Тимур? «... жителей тамошних, по приказу Тимура, связав, сбросили с горы... огонь гнева его так пылал, что сжег и сухое и влажное. » (Йезди). Завоеватель Тимур, как он заявлял, нес на лезвии своего меча Ислам, хотя до его нашествия вся плоскость была мусульманской, а после «джихада» Великого Завоевателя аборигены возвращаются к языческим верованиям. Ну что взять с Тимура?! С ним все понятно.

И вот появляется новый претендент на Вселенское правление - Государь-Император Российский, защитник Православия, Христианнейший Белый царь! Дескать он несет заповеди Христовы, в которых первейше провозглашено - не убий! Благая миссия! Ее весьма определенно выразил Николай в рескрипте о награждении покорителя Армении генерала Паскевича, подавившего до этого Польское восстание 1831 года. Вот что пишет царь-батюшка Паскевичу по-отечески: «После того, как выполнена и эта задача, задача покорения Армянского нагорья, предстоит Вам другая задача, в моих глазах не менее важная, а в рассуждении прямых польз гораздо важнейшая, - это покорение горских народов или истребление непокорных». Не правда ли христианнейшая задача?! Николай прямо таки сошедший с Евангельских страниц Белый ангел Милосердный.

Весть о при езде жены знаменитого абрека с Северного Кавказа мигом разошлась по всему Тбилиси. Весть эта расходилась, пока граф Воронцов-Дашков наслаждался лучшими винами и изысканнейшими блюдами грузинских поваров. В кавказских городах народ тоже любит свои простые радости: ортодоксальные мусульмане любят крепкий ароматный чай, сладости, прохладительные напитки после жаркого трудового дня, а все прочие, в том числе и нерьяные мусульмане непрочь опрокинуть в разгоряченное горло несколько стаканов вина, съесть шампур шашлыка или, кто победнее, горячий хачапури. Таково обстоит дело и в Тбилиси. Духаны! Чайханы! Харчевни! Новости со всего мира стекаются сюда, а отсюда растекаются по венам и артериям славного Тбилиси.

ЭЙ, Гиго! Гамаржоба! Новость слыхал?

Какую, Нико?

В Тбилиси приехала жена отважного кистинского абрека Саламбека Сагапшури.

В-вах! Что она делает в Тбилиси, кацо?

Хочет встретиться с самим наместником. Прошение подает.

О чем она, Гиго, ты может знаешь?

Знаю. Мне рассказал человек, который все знает.

Не тяни душу, кацо. Так интересно!

Этот абрек-кистинец Саламбек Сагапшури самолично явился к власти и сдался. Сейчас сидит в тюрьме в Дзауге141 .

Он что ума лишился что-ли совсем этот наш Саламбек?

Ты ничего не понял. Так вот слушай: наместник приказал окружить и сжечь родное село абрека Сагапшо, если тот не сдастся, а всех односельчан этапом отправить в Сибирь. Саламбек принес себя в жертву ради спасения родного села. Вот какие важкаци на свете бывают!

Вот это новость! Жена верно будет просить о помиловании мужа. А как же иначе? - хитрит Гиго, чтобы вытянуть из Нико все, что то знает.

Эх, Гиго! Сказал же тебе: ты ничего не знаешь! Не будет она просить о помиловании.

Так о чем же? - у собеседника от удивления широко открываются рот и глаза, на лице на секунду застывает вопросительная мимика.

Кацо! Шени чериме142 ! Она будет просить. Она будет просить расстрелять мужа.

Рот растягивается еще шире:

Бичо? Она будет просить расстрелять?

Да! Да! Наконец ты понял. Она будет просить мужа расстрелять, а не вешать. А смерти ему все равно не избежать.

С этим она приехала из-за гор в Тбилиси?

Да, с этим. Говорят, красавица писаная. Гордая!

Вай ме! Вай ме143 ! - хватается тот за голову.

Весть идет от стола к столу, перебегает из этой харчевни в другие харчевни, чайханы, духаны. Проникает и в рестораны, где отдыхает самая богатая публика. Легенда обрастает подробностями.

Эй, Юсупи, чем угостишь старых друзей? Завари для нас самый душистый чай. Мы к тебе пришли, нам вино надоело, понимаешь, чай хотим.

Вай-вай-вай! Что грузин говорит?! А! Вино надоело Арчил-джан? Смотрите, что тут есть. Заказывайте, что хотите.

Иди к нам, Юсупи, к нашему столу. Мы тебя такой новостью угостим. Твои посетители чай будут пить в прикуску с этой новостью. Толстый, юркий и веселый азербайджанец присаживается к столу и слышит такое, такое, что просто поверить трудно.

Ара, Арчил-джан! А такое бывает на белом свете? Может ты шутишь, а? Скажи, я не обижусь.

Тут воистину обиделся Арчил-джан, который в харчевне бросил друзей и кувшин вина, приплелся через четыре квартала, чтобы сообщить Юсупи эту новость, а он - шутишь. Таков он вот Тбилиси. Здесь не живет каждый сам по себе. Люди здесь делятся всем: хлебом, вином, радостью, горем, новостью. Получил от добрых друзей - передай дальше - таков Тбилиси.

Хамбор остановил телегу на противоположной стороне резиденции наместника у старого тутовника. Там и тут толпами стояли грузины, которые громко приветствовали сошедшую с телеги женщину. Некоторые даже кланялись. Особо выделялась группа пожилых мужчин в черкесках и при кинжалах. И был среди них старик, солнцеликое ясное лицо которого обрамлялось густой белоснежной бородой. Он и шапку снял и дважды поклонился Залимат.

Хамбор, эти грузины, оказывается, очень добрые и чистосердечные люди. Ответь им на приветствие, ты ведь знаешь их язык.

Хамбор вскинул руку:

Гамарджоба, картвелебо!

Гагиморжос! Гагиморжос! - хором ответили те.

Залимаг оправила свою одежду и легкой грациозной походкой двинулась через улицу к резиденции Воронцова-Дашкова. Адвокат Башир пошел рядом. Хамбора окружили грузины. Башир достал карманные часы:

Мы пришли вовремя. Скоро будет одиннадцать.

Княженцев их ждал в приемной:

Я доложу графу о вашем прибытии.

Будьте так добры, доложите. - поклонился Башир.

И что это они тут после каждого слова кивают головами. И ты тоже отвечаешь им тем же, - напустилась на адвоката Залимат. - Это для чего? Что значит?

Обычай такой в среде русских хакимов. Так выражается по-ихнему эздел.

Это не эздел, Башир. Это - раболепие, унизительный жест для свободного человека.

В аварской арбе, говорят, играй на аварской зурне.

Что верно, то верно, но я научена играть только на своей зурне. Резиденция превратилась в некое подобие муравейника: чиновники и служащие низших рангов, как бы случайно, по надобностям, выходили из своих кабинетов поглазеть на эту знаменитость, жену абрека, запросившую аудиенции у наместника. А она их не удостоила взглядом. Большая, резная дверь раскрылась, вышел Княженцев:

Наместник ждет вас, пожалуйте в его апартаменты, - и он указал на раскрытую дверь.

Залимат решительно шагнула туда, Башир поспешил за нею. Граф в мундире, при всех регалиях стоял, держась одной рукой за краешек большого стола. Он очень любил позу Ермолова, позу, выражавшую имперскую мощь, непреклонность и тяжеловесность. Зарвавшийся маленький человек должен воочию увидеть, с чем он столкнулся, перед кем он стоит. Молодая женщина, сухая, но крепкая и стройная, с тонкими кавказскими чертами лица твердой походкой прошла до середины апартаментов и остановилась, вскинула голову. Эти красивые карие глаза смотрели прямо на собеседника. В них не было униженности. Вся ее фигура выражала неподступность. Граф Воронцов-Дашков понял, что ничего того не будет, к чему он готовил себя и Княженцева. В таком положении он оказался впервые. Обычно просители низшего сословия бросались на пол и почитали за счастье облобызать его сапоги. Да и легко ли простому просителю добраться до самого наместника?! Она повернулась к адвокату и чистым сильным голосом сказала по-своему:

Башир, поприветствуй его от моего имени, как здесь это принято, потом я скажу то, с чем пришла.

Ваше Сиятельство, Залимат Гараводжева просит меня передать Вам свое приветствие и почтение, и если Вашему Сиятельству будет угодно ее выслушать, она изложит свою просьбу.

А Вы кто будете?

Я адвокат, а в данном случае выполняю и роль переводчика. Башир Аксолтов, адвокат, Ваш покорный слуга.

Присаживайтесь, Гараводжева, и излагайте свою просьбу.

Сам граф сел в свое кресло, но Залимат категорически отказалась садиться.

Она не может садиться при Вашем Сиятельстве.

Почему? Что ей мешает?

Ваши седины, граф. Наши женщины при старших не садятся.

Вообще не садятся?

Никогда? Никогда? Ни перед кем? Весьма интересно.

Ваше Сиятельство, садятся малолетние девочки перед отцами, когда они еще несмышленые, а повзрослев, не садятся ни перед отцами, ни перед старшими братьями. Так уж заведено издревле.

И это в строгости соблюдается поныне?

Неукоснительно, всеми и всегда.

Вы удовлетворили мое любопытство - надо же знать тех, кем управляешь. А теперь пусть она излагает то, с чем пришла. Я выслушаю ее.

Залимат, великий хаким предлагает тебе изложить свою просьбу. Что мне передать?

Женщина легким движением коснулась плеча адвоката:

Башир, у тебя получится передать слово в слово то, что я буду говорить?

Да, получится. Но а если я посчитаю, что твои слова повредят нашему прошению, как мне тогда поступить.

Передай мои слова точно.

Хорошо, Залимат. Я так и сделаю.

Я пришла к Вам со своей бедой, большой начальник, а беда подобна бурному потоку, что уносит человека прочь от родного берега в пучину. Но попадись ему в этот гибельный миг могучее дерево, которое протягивает ему с берега ветку человек хватается за нее, как за саму жизнь. А если ему удается ухватиться и за вторую ветку - он спасен. Перед Вами несчастная женщина, которую половодье несет Бог весть куда. За одну ветвь я кое-как успела ухватиться. Поток хочет разъять мои пальцы, и, если я не ухвачусь за вторую ветвь, мне не спастись.

Господин адвокат, у вас все говорят в такой иносказательной форме.

Народ наш любит мудрое слово, Ваше Сиятельство.

Две ветви значит. И что есть та первая ветвь, за которую по счастливой случайности ухватилась госпожа Гараводжева? Не муж ли ее Саламбек-разбойник?

Залимат отрицательно мотнула головой:

Муж сам по себе в этом деле мало что значит. Я бы жила с любым мужем, за которого меня выдали замуж, даже если он был самый последний тихоня или даже трус. В этом случае мне повезло - отвага и бескорыстие Сулумбека, мужа моего, известны. Не каждой женщине выпадет жребий быть женой такого человека.

Граф вскочил, уперся взглядом в эту удивительную женщину, хлопнул ладонями по столу и спросил:

Будьте добры, господин адвокат, пусть просительница вначале назовет ту первую ветвь, за которую она, успела ухватиться.

Это слово, данное генералом Михеевым, что он не повесит Сулумбека, а расстреляет, если тот самолично сдастся ему. Сулумбек сдался, явился сам во Владикавказ и теперь находится там в тюрьме.

Вы полагаете, Гараводжева, что петли Ваш муж сумел избежать?

Да, тому порукой слово генерала Михеева.

Так. Так. Поговорим теперь о второй ветви. Смею предполагать, что вторая ветвь - это я.

Не Вы, Ваше Сиятельство, а Ваша честь.

Все также упорно глядя на Залимат, наместник медленно опустился в кресло. В апартаментах наступило долгое молчание. Граф не знал, как себя вести в данной ситуации. Впервые проситель говорил с ним таким образом. Залимат дала ему прийти в себя.

Вы не можете отрицать, что Сулумбек храбрый мужчина, каких и на Кавказе немного.

Нет, упаси Бог! Чего-чего, а этого у него даже с избытком.

Храбрые люди должны уважать друг друга, даже если они враги, Граф откинулся в кресле, сраженный этим сокрушительным доводом. Господи, Боже мой! Эта дикарка загоняет его в угол. Она его обязывает! Он решил обороняться тем же оружием, каким она нападала на него.

А хотел бы я знать, как бы поступил твой муж, абрек Саламбек, окажись я в его руках.

Она ответила, не задумываясь:

Окажись Вы пленником моего мужа, и приди Ваша жена к нему, как я пришла к Вам, - Ваша жена бы за руку увела Вас с собой. Кто-кто, а уж я-то хорошо знаю, на что способен Сулумбек.

И Вы хотите, чтобы я отпустил его после того, что он вытворял десять лет? Вы, верно, забываете, что я государственный человек, я исполняю свой долг.

На что Залимат отпарировала:

Нет выше долга, чем долг чести. Я не пришла просить Вас отпустить моего мужа на все четыре стороны. Я знаю, даже при сильном желании, Вы этого не можете. Но я также знаю, что при желании Вы можете сохранить жизнь Сулумбеку, в Вашей власти отменить расстрел, который теперь грозит Сулумбеку. И я буду до самой смерти молиться за Вас.

Граф был озадачен. Такого он никак не ожидал. Он задумался. То, что наговорила эта суровая, но на редкость привлекательная женщина, перемешало все в душе, и в голове неразбериха. Граф начал припоминать, что Ермолов, которого почитал за идеала служения долгу перед Отечеством, предостерегал от воинских столкновений с ингушами: «если бы народ сий, самый воинственный и мужественный, доведенный до возмущения... ». Вот! Вот! С пустяков все начинается. Этот Саламбек жил себе в ауле, сеял кукурузу, косил сено, содержал многочисленную семью и никому не мешал. Храбрость свою мог проявить в стычке с соплеменниками. И то навряд ли. Говорят, был уравновешен. Пьянчуга-балбес, приставом назначенный, из-за чечевичной похлёбки, почитай, вытравил этого пахаря из сакли - и вот он превратился в свирепого волка. Целому краю покоя нет. Надо бы тут что-то предпринять - чтобы не нарождались эти абреки, ан руки не доходят. Не позволять же ему вольничать и грабить города, Воронцов-Дашков поднял голову и взглянул на Залимаг.

Та стояла спокойно, ждала ответа:

А Вы могли бы заручиться за него, если бы он был, предположим, отпущен?

Залимаг усмехнулась:

Я - женщина. Мое поручительство унизило бы его. Но если бы он дал Вам, мужчине, слово - не нарушил бы ни за какие богатства земли.

Так, так, госпожа Гараводжева. Можете считатъ, что получили полное удовлетворение своей просьбы: я употреблю всю власть свою, чтобы Саламбек, Ваш муж, не был расстрелян. Услыхав такой ответ, ясная улыбка озарила ее суровое лицо, а из глубины глаз брызнул теплый свет.

Я предполагала, что Вы так и поступите благородство обязывает чести. Спасибо! Оставайтесь с миром!

Той же твердой походкой она пошла из апартаментов. Противоположная сторона улицы была заполнена людьми. Раскрылась дверь резиденции, Залимат стала спускаться по ступенькам вниз, грянул древний гимн. Залимат на одно мгновение остановилась, замерла и пошла через улицу к своей телеге. Башир шел за ней, опустив голову. Казалось, поет весь город. Залимаг не села в телегу. Хамбор повел коня, Башир и Залимат пошли рядом, и вся эта процессия двинулась по мощенной улице вверх. Там на самом гребне подъема телега остановилась, ингуши решили распрощаться с людьми, которых они не знали до сегодняшнего дня, но которые от чистого сердца сочувствовали. И их было много - несколько сот человек.

Хамбор, передай этим добрым людям мою сестринскую благодарность. И еще объясни им, что Сулумбек не был ни грабителем, ни тираном. Он, как и вы все, хотел жить мирно и в достатке. Но он не мог сносить оскорбления и унижения. Все, что произошло с ним, случилось из-за этого. Наместник обещал сохранить ему жизнь. Увидим. Но что бы ни случилось, ваш брат Сулумбек останется мужчиной. Пусть Бог избавит ваши семьи от подобных несчастий. Люблю вас всех! Я сюда пришла с тяжестью на сердце. Теперь мне гораздо легче. Оставайтесь свободными, благородные и сердечные грузины! Она подошла к толпе мужчин, крепко обняла старика с седой бородой, махнула остальным рукой и быстро зашагала впереди телеги в сторону сияющего вдали Казбека. Грузинская песня провожала их до самого горизонта.

В тот день наместник больше никого не принимал. Он распорядился, чтобы Княженцев перенес даже назначенные встречи с весьма влиятельными в городе людьми в другие дни. Разные чувства бушевали в душе старого, много всего повидавшего служаки. Господи! Она же его околдовала эта необразованная горянка. И как хитро она расставляла свои капканы: ты, дескать, должен поступить так, а не иначе. Как вам это нравится?! И как он, всю жизнь, почитай, прослуживший при императорском дворе, генерал - высокий сановник - мог поддаться на ее чары? И в чем суть ее чар - одна дерзость! И добилась же своего.

BKAПКAНE

Волк, говорят, попал в капкан. Больно. Очень больно, но это терпимо. Он рванулся, но железные челюсти держат его, крепко не пускают. Сел волк на снег, оглянулся по сторонам: поле, лес, горы мир, в котором он привык жить и двигаться свободно. Рванулся снова, но капкан наносит ему такую боль, что ударяет по нервам всего тела, но это не самое страшное, самое страшное - потеря свободы: вот он перед ним огромный мир, в котором жил, но его у него отняли. Сидеть и мучиться? Ждать, когда придут эти двуногие коварные и жестокие существа, которые дубинками добьют его? - жалкая смерть в неволе! Нет! Волк отгрыз свою лапу повыше капкана, оставил свою неволю в капкане и побрел в лес искалеченный, но свободный. Дорогую цену - лапу - он заплатил за свободу. Но это волк. Стая не отвечает за действие одного волка. Здесь каждый за себя... А как чувствует себя абрек, попавший в тюрьму? Свобода волка ограничена враждебными обстоятельствами. У абрека свобода ограничивается его собственной волей, тем, что он сам себе запретил: совестью и кодексом чести. Абрека Сулумбека никто не поймал в капкан. Его десять лет ловили, ставили капканы, бывало, он на них наступал, но Сулумбек дерзко их ломал и уходил на свободу. Сегодня он сам сдался кровным врагам во имя спасения родного Сагопши. Он знает, что враги ему не простят ни его дерзость, ни мужество, ни свободу, ни тем более жажду утверждения на земле справедливости. О-о-о!

Эту-то справедливость и тех, кто любит ее, гяуры ненавидят свирепо, потому что они враги свободы и справедливости. Голова тяжелела и опускалась все ниже и ниже на грудь. Он впадал в забытье - кандалы успокаивались, переставали жалобно звенеть. Иногда он совсем забывал, где находится.

Вчера инспектор обходил камеры, проверял порядок. Надзиратель открывает эту дверь, входит и видит, что сидит арестант, как вкопанный, смотрит перед собой, вроде ничего не видит. А он - инспектор! Начальство, елки-палки! Перед ним положено вскакивать, вытягиваться, а если есть жалоба какая, то просительным, унизительным голосом излагать. Дескать, вот я такой-то, жалуюсь на то-то. Могли бы Вы, Вашество, по милости Вашей пособить? Нет же! Сидит бестия, как истукан, начальственного голоса не слышит, в струнку не вытягивается, руки по швам не опускает, глазами боязно не хлопает. Надзиратель из-за спины инспектора попытался привести в ясное чувство Сулумбека:

Эй, арестант Саламбек, положено тебе перед начальством встать, почет и уважение оказать.

Вздохнул глубоко арестант, но молчит. Как гаркнет инспектор:

Встать! - как затопает ногами. Арестант тут вроде очнулся, прищурил глаза, глянул вверх, увидел нервно дергающийся ус инспектора, усмехнулся. Тут инспектор и пнул его в колено. Вскочил тут арестант, как раненный зверь, хотел размахнуться да ударить кулаком, а кандалы не позволяют, тогда он нанес удар локтем в грудь, короткий и резкий, - не в первый видать приходилось в рукопашной сражаться. Инспектор рухнул метком на пол, весь посинел. Но падшего не стал бить. Сел. Надзиратель крик поднял, сбежались, хотели побить арестанта, но, увидев жесткий бесстрашный взгляд рыжего великана, раздумали. Инспектора унесли. Целых два часа понадобились тюремному врачу, чтобы привести его в чувство. Как привести в покорностъ такого арестанта? Думали, гурьбой войти в камеру и хорошенько отметелить. Но он, медведяра, если кого схватит, то убьет, а кого-нибудь обязательно схватит. Что делать? Ах! Глухарь - глухой арестант, которого начальство использует для усмирения строптивых. Он очень сильный. За ним несколько тюремных убийств. Его вся владикавказская тюрьма боится. За такие подвиги начальство разрешает ему обирать арестантов. Заводят его в камеру, где полно народу. Глухарь собирает у всех сумки, выбирает, что ему нравится, складывает в один мешок. Никто не возразит - Глухарь! Пришибить может. Искалечить. Бог с ними с харчами, кабы цел остаться. Приводят Глухаря. И страшный же этот Глухарь. Сам невысокий, плечистый, голова кривая, глаза маленькие, колючие, а лицо - сплошной шрам - жутко смотреть. Руки короткие, пальцы толстые. Волосаты й. Ему там в своей камере объяснили, что и как делать: бить, калечить можно - убивать нельзя. С Глухаря кандалы сняли полная лафа! Сгрудились у камеры. Открывают дверь. Глухарь переходит порог, делает два шага и останавливается. Арестант сидит, отрешенно глядя в пол, весь ушел в себя. Как положено было в те времена у тюремных героев, Глухарь из своего рта сделал нечто такое криволомное, прошепелявил:

Вставать положено, когда барон Глухарь, батька тюрьмы, входит! Тебя вежливости не учили, харя?

Арестант встряхнулся, поднял голову и уставился на новоявленного с каким-то детским любопытством. Мол, чего стоишь - садись, в ногах правды нет. Глухарь зыркнул глазами, вздрогнул, широко открыл рот и ка-а-ак заорет:

Караул! Спасите! Загубит проклятый!

Он бросился назад, стал кулаками бить так, что железные двери гремели раскатами грома:

Открывайте, фараоны-душегубы! Открывайте!

Глянули в глазок - «квартирант» сидит, ни с места, а Глухарь бьется о дверь. Открыли дверь - Глухарь с разбегу рухнул на пол под ноги надзирателей.

Ты чего так перепугался-то, Глухарь?

Дак это он! Он - зверюга! Это он кагдысь искалечил все лицо и глухим сделал.

Глухарь дрожал со страха. Его отвели на место.

Эх, Саламбек-Саламбекушка, непутевая твоя головушка! Опять угодил. Соскучился по казенной фатере-то? Не успел тюфяк тюремный обогреть - набедокурить успел. - в дверях с горящей коптилкой стоял старый знакомый - надзиратель Семеныч.

О-о, здравствуй, отец! Давно не видал. Работаешь?

Работаю. Как не работать-то. А Глухаря вчера запужал?

Не пугал я никого. Был один. Зашел, на меня посмотрел и давай кричать: ой-вай, здесь зверь сидит. Я и слова не сказал - Кто такой?

Не признал?

Глухарь это. Когда-то Арканом звали. Помнишь? Как ты ему оплеухой уши попортил - оглох, кличка новая прилипла, теперь Глухарь.

Ваи-и, - замахал головой Сулумбек, - не узнал я. Жалко. Узнал бы - живой не ушел.

А ты за что на этот раз?

Большие дела, Семеныч! ав-вой! Убьют меня, но Михей обещал расстрелять, а не повесить. Расстрел - это чепуха. Я расстрела не боюсь. Не знаешь, когда?

Дак это не скоро. Тебя следователь будет допрашивать, долго, нудно. Потом суд будет. Как он порешит.

Э-э, зачем эта хурды-бурды? Решили убить - убей скорее. Вывели в поле - застрелили - и все.

Ну нет, абречушка! У них это не так. Главное, конечно, тебя заловить, дело очень беспокойное, а как поймают, тут и поиграться можно. Видел, как кошка играется с мышкой, которую заловила? Вот! Ну а может, пронесет, каторгой отделаешься.

Сулумбека удивлял следователь, вернее, его вопросы: какие-то пустячные кражи, похищение скота. Да он никогда на такие мелочные дела не шел. Спрашивает, как уводил молодняк телят из Фельдмаршальской. Зачем ему эти телята, когда можно увести целый табун отборных лошадей?

Ты меня про коров и телят больше не спрашивай, - рассердился Сулумбек. - Зачем мне коровы, телята?

А для того, чтобы продать и деньги заиметь за это.

Де-е-ньги! - надвинулся на него Сулум6ек. - Ты говоришь деньги!? Да их в кассах и банках сколько хочешь. Я приезжал за ними в город днем и забирал, когда нужны были. Если тихо отдавали - не трогал, а если хирт-пирт144 - убивал. Абрек - не мулла, абрек - воин. У него разговор короткий. Деньги! Скажешь тоже!

Сулумбек в подробностях рассказал ряд своих дерзких налетов на г. Владикавказ, как карал офицеров. Следователь слушал с вниманием, но не записывал.

Пиши! - требовал абрек. - Пиши, что я рассказал. Меня расстрелять положено! Я ваших многих пострелял!

Я пишу то, что надо. И это, если потом понадобится, напишу. А ты мне вот расскажи, как, и опять вопрос о каких-то низких делах, не достойных уважающего себя абрека.

Понял Сулум6ек! Понял, что его хотят не просто наказать, а унизить. Хотят его большое сердце утопить в маленькой зловонной лужице. И он замолчал. «Да - Нет». Или качнет головой. И больше ни слова.

А потом был суд. Говорили то же самое. Над ним просто издевались. Он молчал. - Ваше последнее слово. Он отрицательно покачал головой.

Вы не хотите сказать последнее слово? - Нет.

Но скажите что-нибудь. Так нельзя. Положено Вам слово.

Абрек свои слова говорит винтовкой. Нет винтовки в руках - нет слова.

До последней минуты Сулумбек надеялся, что будет кем-то из охраны застрелен. Как-никак слово давал генерал, большой человек. Слово мужское твердо, он должен его выполнить. Но когда его вывели к виселице, расхохотался:

Это цена твоему слову, генерал? Бабой кто родится, мужчиной золотые погоны не сделают!

Палач эти последние слова абрека передал другим, те третьим, и дошли они до ушей самого генерала Михеева.

Стервец! Даже погибая, пальнул в меня дерзким своим абреческим словом.

МЕХК ТЯЗЕТ

По улицам села на тощей лошаденке разъезжал старик в худой изорванной одежде и в ветхой шапке. Он кричал вернее он причитал сквозь слезы:

О-о! Сагопчане! Мы потеряли Сулумбека, заступника бедных и обиженных. Безбожные гяуры повесили нашего героя, он умер за нас. Он избавил нас от холодной Сибири. Он умер за всех нас, за взрослых и детей, за стариков, за-мужчин и женщин. У нас большое горе! У нас большой тязет145 . Сотрите с лиц улыбки. Запретите детям играть. О-о, сагопчане! Со дня основания села у нас не было такой беды. Воа-а, Дяла! Ты справедливый судья! Покарай тех, кто загубил Сулумбека. Всех покарай: и пособников, и исполнителей. Воа-а, Даьла! Ты Милосердный! Раскрой ворота рая душе Сулумбека! О-о, сагопчане! А что теперь нам делать? Кем будем пугать наших притеснителей? Кто накажет насильника за жестокость?! О-о, бедные люди, такие, как я! Кто нас утешит в безысходном горе? Кто, не брезгуя нашим тряпьем, обнимет нас за плечи, как родных? Кто спасет от голода? Что будем делать? Что теперь будем делать? Это был Талхи Овд, самый бедный человек в селе, старый и одинокий. Он плакал, отдаваясь горю всей душой, как пл

1.1.2.4.5. Воронцов, Иван Илларионович (1719—1786) — Камер-юнкер великого князя Петра Федоровича, с 1761 генерал-поручик. Сенатор (1768)

Фёдор Степанович Рокотов (1736-1809). Воронцов Иван Илларионович (конец 1760-х)

Младший сын Иллариона Гавриловича Воронцова от брака его с Анной Григорьевной Масловой . В ноябре 1741 года его старший брат Михаил Илларионович (1714—1767) участвовал в дворцовом перевороте в пользу дочери Петра Елизаветы. Переворот послужил невиданному возвышению братьев Воронцовых. Через несколько лет Михаил Воронцов станет государственным канцлером, Роман (1707—1783) — генерал-аншефом, младший Иван получает чин поручика Преображенского лейб-гвардейского полка.

Императрица Елизавета выдала за Ивана Илларионовича свою троюродную сестру Марию Волынскую , возвращённую из монастыря. Она была дочерью кабинет-министра Артемия Петровича Волынского и Александры Львовны Нарышкиной , родной племянницы царицы Натальи Кирилловны , двоюродной сестры Петра Великого. Волынский в 1740 году сложил голову на плахе.

Этот брак не принес Воронцову ничего, кроме знатного имени жены и родства с царским домом, тогда как оба брата его женитьбою на богатых невестах положили начало богатству графов Воронцовых. Императрица в день свадьбы Воронцова вернула молодоженам родовое имение Волынских — Вороново.

Федор Рокотов. Воронцова Мария Артемьевна (урождённая Волынская) (19 марта 1725 - 1792), дочь казненного в 1740 кабинет-министра А.П. Волынского и А.Л. Нарышкиной, родной племянницы царицы Натальи Кирилловны. После казни отца и конфискации его громадного состояния, в 15 лет она была пострижена в монахини в Енисейском Рождественском монастыре, а её старшая сестра Анна — в Иркутском Знаменском. (Конец 1760-х, State Russian Museum)

Воронцова Мария Артемьевна (графиня)
Но ссылка их продолжалась недолго, в 1742 году императрица Елизавета Петровна сняла с них монашеский чин и они были отпущены на жительство в Москву, при чем им была возвращена самая незначительная часть имущества их отца. Анна Артемьевна вскоре вышла замуж за графа Андрея Симоновича Гендрикова (1715—1748), Мария же, по некоторым сведениям, оставалась еще некоторое время монахиней в одном из Киевских монастырей и лишь позднее вступила в супружество с Воронцовым. Она пережила его всего несколькими годами и скончалась 17 ноября 1792 года; погребена, рядом с прахом мужа, в селе Вороново .

В 1753 году Иван Воронцов, получил чин капитана Преображенского полка, через два года пожалован придворным званием камер-юнкера при великом князе Петре Федоровиче. В 1760 году возведен, по ходатайству императрицы, в графское достоинство Священной Римской империи. При вступлении на престол, Пётр III пожаловал Ивану Илларионовичу звание генерал-поручика. Когда на престол взошла принцесса Ангальт-Цербстская, в православии Екатерина Алексеевна, воспользовавшись манифестом о вольности дворянства, Иван Воронцов подал в отставку.

Выдя в отставку, Иван Илларионович поселился с семьей в Воронове, где занялся обустройством усадьбы. По проекту архитектора Карла Бланка были выстроены усадебный дом, Спасская церковь в стиле барокко и Голландский домик по типу бюргерских домов XVI века, чрезвычайно модных в то время. В 1775 году Екатерина II, возвращаясь из Каширы, посетила усадьбу Вороново. В память о посещении в усадьбе на главной аллее парка за прудом были поставлены каменные обелиски.

Иван Илларионович Воронцов скончался в 1786 году и был погребен в усадьбе Вороново.

В браке было пятеро детей:

Преннер Георг Гаспар Иосиф фон. Портрет детей графа И.И.Воронцова. (Артемий Иванович и Анна Ивановна) (1755)

1.1.2.4.5.1. Артемий Иванович (1748—1813), служил в лейб-гвардии Конном полку, действительный тайный советник, сенатор, действительный камергер, крестный отец А.С.Пушкина , .

Fyodor Rokotov (1736-1809). Воронцов Артемий Иванович. (не ранее 1765, ГТГ)

Существует предположение, что Воронцов в юности мог обучаться в Московском университете; в 1762 году в журнале «Собрание лучших сочинений», издававшемся при университете, был опубликован ряд выполненных им переводов с французского и латыни (переизданы в 1787 году.

Рано записанный в военную службу, Артемий Иванович 16 апреля 1765 года был произведён из вахмистров лейб-гвардии Конного полка в корнеты в тот же полк. 15 августа 1773 года императрица Екатерина II пожаловала его в камер-юнкеры. Первоначально Воронцов продолжал числиться в полку, но уже через месяц, 10 сентября, по своему желанию был из него отчислен с чином секунд-ротмистра и с этого времени находился исключительно на придворной службе.

В 1783 году Воронцов был пожалован в действительные камергеры. В 1786 году Екатерина II назначила его членом Комиссии о коммерции, ведущую роль в которой играл его двоюродный брат — действительный тайный советник граф Александр Романович Воронцов . 22 сентября 1792 года Воронцов, переименованный из действительных камергеров в тайные советники, был назначен сенатором и определён к присутствию в Четвёртый департамент Правительствующего Сената, с оставлением и членом Комиссии о коммерации.

В этом качестве Воронцов находился на службе ко времени вступлении на престол императора Павла I. Первоначально его служба при новом императоре протекала успешно: на свою коронацию 5 апреля 1797 года Павел I возвёл Воронцова и его двоюродных братьев (А. Р. Воронцова и С. Р. Воронцова), уже имевших графское достоинство Священной Римской империи, в графское достоинство Российской империи; 28 октября 1798 года Воронцов был произведён в действительные тайные советники и несколько дней спустя, 8 ноября, награждён орденом Святой Анны 1-й степени.

Однако 4 сентября 1800 года Павел I уволил от службы большую группу сенаторов (всего 25 человек), и в их числе графа Воронцова, причём части уволенных, в том числе и Воронцову, было повелено «получаемое ими жалование производить им, по жизнь, в пенсион». Более Воронцов на службу не возвращался.

В этот период Воронцов испытывал материальные трудности; в 1800 году ему пришлось продать Ф. В. Ростопчину своё родовое имение Вороново (унаследованное им от отца в 1786 году), устройством которого много занимались как его отец И. И. Воронцов, так и сам Артемий Иванович, по заказу которого известный архитектор Н. А. Львов выстроил в Воронове дом-дворец. В год смерти Воронцова (1813 год) его младшая дочь вышла замуж за незнатного, но очень состоятельного дворянина А. У. Тимофеева.

Левицкий Д.Г, Граф Артемий Иванович Воронцов (1748-1813)-сенатор, внук А.Волынского, племянник канцлеа М.И.Воронцова.Был женат на П.Ф.Квашиной-Самариной. (конец 1780-х)

В середине 1760-х годов известный художник Ф. С. Рокотов выполнил для Ивана Илларионовича Воронцова портреты как его самого, так и бывшего тогда ещё юношей Артемия Ивановича. В 1780-е годы, уже будучи видным придворным, Воронцов заказал ряд камерных портретов (себя, своей супруги и четырёх юных дочерей) выдающемуся портретисту Д. Г. Левицкому , предназначавшиеся для семейной портретной галереи (в настоящее время находятся в Государственном Русском музее в Санкт-Петербурге).

Был женат с 1773 года на Прасковье Фёдоровне Квашниной-Самариной (26.07.1749—26.10.1797), дочери обер-президента Главного манистрата, действительного статского советника Фёдора Петровича Квашнина-Самарина (1704—1770) и Анны Юрьевны Ржевской (1720—1781),

F. Rokotov. Anna Yuryevna Kvashnina-Samarina (1770-е, The Tretyakov Gallery, Moscowе)

родной сестры Сарры Юрьевны Ржевской , прабабки А. С. Пушкина . Прасковья Фёдоровна приходилась двоюродной бабушкой поэту, и 8 июня 1799 года Артемий Иванович Воронцов был его восприемником при крещении в Богоявленской церкви в Елохове. По отзыву её зятя, графа Бутурлина, была женщина «весьма рассудительная и пользовавшаяся его полным доверием». Похоронена на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры.

Левицкий Д.Г. Графиня Прасковья Федоровна Воронцова (1750-1797), ур. Квашнина-Самарина, жена графа А.И.Воронцова (1790-е)

В браке было четыре дочери:

1.1.2.4.5.1.1. Мария Артемьевна (1776—1866), фрейлина императрицы Марии Фёдоровны. Взяла на воспитание Анну Антоновну Станкер , осиротевшую дочь своей троюродной сестры Анны Юрьевны Пушкиной. По свидетельству своего племянника, М. Д. Бутурлина, отличалась необыкновенным остроумием и помнила множество историй из жизни императорского двора. В 1820-х годах переехала в Италию, приняла католичество. Умерла во Флоренции.

Левицкий Д.Г. Графиня Мария Артемьевна Воронцова (1775-1866)- старшая дочь А.И.Воронцова, фрейлина.(конец 1780-х)

1.1.2.4.5.1.2. Анна Артемьевна (1777—1854), с 1793 года замужем за своим троюродным братом графом . Занималась живописью и брала уроки у А. Молинари. В 1817 году с семьей уехала в Италию и прожила там до конца дней своих, ведя аскетический образ жизни. Перешла в католичество, как и четверо её детей. Похоронена во Флоренции.

Левицкий, Дмитрий Григорьевич. Портрет Анны Артемьевны Воронцовой (1777-1854), в замуж. Бутурлина (State Russian Museum)

1.1.2.4.5.1.3. Екатерина Артемьевна (1780—1836), фрейлина великой княгини Анны Фёдоровны — супруги цесаревича Константина Павловича, которую неоднократно навещала в Швейцарии. До конца жизни была близка ко двору и сохраняла квартиру в Зимнем дворце. Последние годы жила в Москве в доме князя С. М. Голицына на Пречистенке, с сестрой которого, княжной Еленой Михайловной Голицыной (1776—1855), давно была дружна.

Dmitry Grigorievich Levitzky (1735-1822) Екатерина Артемьевна Воронцова (1780-1836)-третья дочь графа А.И.Воронцова (конец 1780-х, State Russian Museum)

Александр Павлович Брюллов. Портрет двух подруг и фрейлин - графини Екатерины Артемьевны Воронцовой (1780-1836) и княжны Елены Михайловны Голицыной (1776-1856) (1824-1825, Tretyakov Gallery, Moscow)

1.1.2.4.5.1.4. Прасковья Артемьевна (1786—1842), окончила в 1803 году Смольный институт с шифром. В 1813 году вышла замуж за тамбовского помещика Александра Ульяновича Тимофеева (1765—1832), сына богатого откупщика. Брак совершился по причине совершенно расстроенного состояния графа Воронцова. Её принадлежало имение в селе Воронцовка, Тамбовской губернии.

Dmitry Grigorievich Levitzky (1735-1822) Прасковья Артемьевна Воронцова (1786-1842), младшая дочь А.И.Воронцова и П.Ф.Воронцовой, в замужестве Тимофеева.

Fyodor Rokotov (1736-1809). Воронцова Прасковья Артемьевна

Alexander Molinari (1772-1831) Прасковья Артемьевна Тимофеева (1786-1842), младшая дочь А.И.Воронцова и П.Ф.Воронцовой (1812/1816)

Александр Молинари (1772-1831) Прасковья Артемьевна Тимофеева (1786-1842), младшая дочь А.И.Воронцова и П.Ф.Воронцовой. (1813)

Александр Молинари (1772-1831) Александр Ульянович Тимофеев (сер. 1760-х - 1838) (1813)

1.1.2.4.5.2. Анна Ивановна (12.10.1750—05.05.1807), дочь Ивана Илларионовича и Марии Артемьевны Воронцовых, была замужем за генерал-майором Василием Сергеевичем Нарышкиным (1740—1800), в браке имели четырёх детей:

1.1.2.4.5.2.1. Иван Нарышкин (1779—1818), камер-юнкер.

1.1.2.4.5.2.2. Прасковья Нарышкина (1783—1812), девица.

Нарышкина Прасковья Васильевна (1783-1812)

1.1.2.4.5.2.3. Мария Нарышкина (1791—1863), в первом браке за генерал-майором графом де Бальменом , во втором — за Александром Дмитриевичем Олсуфьевым (1790—1831).

1.1.2.4.5.2.4. Дмитриий Нарышкин (1792—1831), действительный тайный советник, был женат на Наталии Фёдоровне Ростопчиной (1797—1866), дочери графа Ф.В.Ростопчина.

1.1.2.4.5.3. Евдокия (Авдотья) Ивановна (27.02.1755—1824), графиня, дочь Ивана Илларионовича и Марии Артемьевны Воронцовых, замужем не была, после смерти оставила своё поместье крестьянам.

Каминад Александр. Графиня Воронцова Евдокия Ивановна (1755-1824), дочь графа И..Воронцова от брака с М.А.Волынской, двоюродная сестра княгини Е.Р.Дашковой. (1814)

1.1.2.4.5.4. Илларион Иванович (09.09.1760—30.03.1790), камер-юнкер, сын Ивана Илларионовича и Марии Артемьевны Воронцовых, был женат на Ирине Ивановне Измайловой (1768—1848),

Григорий Сердюков. Илларион Иванович Воронцов (1760-1791) (1780-е)

Fyodor Rokotov (1736-1809). Воронцов Илларион Иванович. (1770-е, ГТГ)

Louise Élisabeth Vigée Le Brun (1755-1842). Ирина Ивановна Воронцова, урожденная Измайлова (1768—1848). (1797)

Louise Élisabeth Vigée Le Brun (1755-1842) Ирина Ивановна Воронцова, урожденная Измайлова (1768—1848). (ок. 1797, Museum of Fine Arts, Boston)

1.1.2.4.5.4.1. их сын, граф (2 июня 1790 — 26 июня 1854) — русский дипломат, действительный тайный советник; обер-церемониймейстер при дворе императора Николая I (1789 г.); после смерти последнего из рода князей Дашковых, с соизволения императора Александра I, в 1807 году стал называться графом Воронцовым-Дашковым

Э.Робетсон. Ivan Ilarionovich Vorontsov-Dashkov (1810-е, Hermitage)

Единственный сын камер-юнкера графа Иллариона Ивановича Воронцова. Иван Илларионович потерял отца в год своего рождения. Будучи слабым и болезненным ребенком, он провел несколько лет с матерью за границей. Они много путешествовали по Италии вместе с сестрой матери, княгиней Е.И.Голицыной .

Иосиф Мария Грасси (1757-1838) портрет Голицыной А.И. (1800/1802)
Княгиня Евдокия или Авдотья Ивановна Голицына, урождённая Измайлова (4 августа 1780 — 18 января 1850), известная под прозваниями «princesse Nocturne» («ночная княгиня») и «princesse Minuit» («княгиня полуночи»), — одна из красивейших женщин своего времени, хозяйка литературного салона. До 1809 года — жена князя С. М. Голицына

Графиня Ирина Ивановна была энергичной дамой и смогла не только дать своему сыну прекрасное образование, но и значительно увеличить его состояние. В августе 1807 указом императора Александра I ему, как внучатому племяннику статс-дамы княгини Е. Р. Дашковой, дозволено, за пресечением рода князей Дашковых, присоединить к своей фамилии фамилию Дашковых и именоваться впредь, потомственно, графом Воронцовым- Дашковым.

Служил по ведомству иностранных дел, в 1822—1827 годах состоял посланником в Мюнхене, в 1827—1831 — посланником в Турине. В 1831 пожалован в обер-церемониймейстеры Высочайшего Двора, со 2 апреля 1838 — действительный тайный советник; занимал должность управляющего экспедицией церемониальных дел при Особой канцелярии Министерства иностранных дел.

С 1846 член Государственного совета; за службу удостоен ряда высших российских орденов, до ордена Святого Владимира 1-й степени включительно.

Иван Илларионович Воронцов (Воронцов-Дашков)

По отзывам современников, он был в свое время самым видным лицом среди петербургской аристократии. За постоянно веселое выражение лица его называли «вечным именинником». Его дом в Санкт-Петербурге был одним из наиболее блестящих, самым модным и привлекательным. Балы, им задаваемые, уступали только придворным балам. Как писал граф В.А. Соллогуб:

Каждую зиму Воронцовы давали бал, который двор удостаивал своим посещением. Весь цвет петербургского света приглашался на этот бал, составлявший всегда, так сказать, происшествие светской жизни столицы. В день или, скорее, в вечер торжества дом-дворец Воронцовых-Дашковых представлял великолепное зрелище; на каждой ступени роскошной лестницы стояло по два ливрейных лакея: внизу в белых кафтанах — ливрея Дашковых, на второй половине лестницы в красных кафтанах — ливрея Воронцовых. К десяти часам все съезжались и размещались в ожидании высоких гостей в двух первых залах. Когда приходила весть, что государь и императрица выехали из дворца, мажордом Воронцовых — итальянец, кажется, звали его Риччи (его знал весь Петербург),— в черном бархатном фраке, коротких бархатных панталонах, чулках и башмаках, со шпагой на боку и треуголкой под локтем, проворно спускался с лестницы и становился в сопровождении двух дворецких у подъезда; граф Воронцов помещался на верхней ступени лестницы, графиня ожидала на верхней площадке. Императрица, опираясь на локоть графа Воронцова, поднималась на лестницу. Государь следовал за нею; императрица со свойственной ей благосклонностью обращалась к присутствующим и открывала бал, шествуя полонез с хозяином. Мажордом Риччи ни на секунду не покидал императрицы, всегда стоя на несколько шагов позади ее, а во время танцев держась в дверях танцевальной залы. Ужин императрицы сервировался на отдельном небольшом столе на посуде из чистого золота; императрица ужинала одна; государь, по обыкновению, прохаживался между столами и садился где ему было угодно.

Женат (с 1834) на Александре Кирилловне Нарышкиной (1817—1856), дочери обер-гофмаршала, члена Государственного совета К. А. Нарышкина, внучке Л. А. Нарышкина, М. А. Сенявиной и Я. И. Лобанова-Ростовского, во 2 браке де Пойни

Александра Кирилловна Нарышкина (Воронцова-Дашкова)

«Повелительница мод» и первейшая «светская львица», она была среднего роста, брюнетка, с выразительными темными глазами овально-продолговатой формы немного монгольского типа, как и весь склад лица. Талия была безукоризненна и движения грациозны. Граф В.А. Соллогуб писал о ней:

Много случалось встречать мне на моем веку женщин гораздо более красивых, может быть, даже более умных, хотя графиня Воронцова-Дашкова отличалась необыкновенным остроумием, но никогда не встречал я ни в одной из них такого соединения самого тонкого вкуса, изящества, грации с такой неподдельной веселостью, живостью, почти мальчишеской проказливостью. Живым ключом била в ней жизнь и оживляла, скрашивала все ее окружающее. Много женщин впоследствии пытались ей подражать, но ни одна из них не могла казаться тем, чем та была в действительности.

Частым посетителем ее дома был А.С. Пушкин, гибель которого она глубоко переживала. М.Ю. Лермонтов посвятил ей стихотворение: «Как мальчик кудрявый резва, нарядна как бабочка летом...» Она послужила прототипом одного из персонажей романа И.С. Тургенева «Отцы и дети» (княгиня Р.), ей было посвящено стихотворение Н. А. Некрасова «Княгиня».

Countess A.K. Vorontsova-Dashkova, nee Naryshkina

В браке было двое детей:

1.1.2.4.5.4.1.1. Ирина Ивановна Паскевич (Ирина Ивановна Паскевич-Эриванская, светлейшая княгиня Варшавская) (1835 — 14 апреля 1925) — благотворительница, дочь обер-церемониймейстера, действительного тайного советника графа Ивана Илларионовича Воронцова-Дашкова и Александры Кирилловны Нарышкиной (1817-1856); сестра графа И.И.Воронцова-Дашкова, с 1853 года жена Фёдора Ивановича Паскевича (1823-1903) (брак был бездетным), сына русского полководца Ивана Фёдоровича Паскевича-Эриванского..

Робийяр, Ипполит. Портрет княгини Ирины Ивановны Паскевич (урожденной Воронцовой-Дашковой) (1842 - 1855)

Паскевич Федор Иванович (1823-1903)(1840-е)

В 1856 году, после смерти И. Ф. Паскевича с мужем переезжает в Гомель. Здесь прославилась своей благотворительностью: строила и содержала школы (построила около 10 новых учебных заведений и новых зданий и корпусов для них), оплачивала учёбу одаренных детей, жертвовала ежемесячно по 10 рублей серебром для бесплатного женского училища. На её деньги в Гомеле построена мужская классическая гимназия (1898, сейчас — один из корпусов Белорусского государственного университета транспорта), содержались приют для девочек-сирот, детский приют городского попечительства о бедных и богадельня для пожилых женщин. Ирина Ивановна построила в Гомеле глазную лечебницу (существовавшую до 1941 года), выделяла деньги и на содержание других больниц. По прошению обеспечивала любую девушку Гомеля приданым. Выделяла деньги на строительство водопровода.

С началом Первой мировой войны организовала несколько лазаретов и госпиталей, за что удостоилась личной благодарности Императора.

После революции подарила новым властям всё своё имущество и жила в выделенной ей квартире до самой смерти. Похоронена у стены Петропавловского собора, перезахоронена в 1930-годах на Новиковском кладбище (сейчас Студенческий сквер). Позже кладбище было ликвидировано, могила не сохранилась.

Ирина Паскевич известна и как первый переводчик романа Л. Н. Толстого «Война и мир» на французский язык.

В честь Ирины Паскевич названа одна из улиц в центральной части города (улица Ирининская, на которой установлен ей памятник), Ирининская гимназия. На территории Петропавловского собора установлен бюст Ирины Паскевич и мемориальная доска.

1.1.2.4.5.4.1.2. сын - граф Илларион Иванович Воронцов-Дашков (27 мая 1837 - 25 января 1916) — русский государственный и военный деятель из рода Воронцовых-Дашковых: министр императорского двора и уделов (1881—1897), председатель Красного Креста (1904—1905), наместник на Кавказе (1905—1916). Будучи личным другом Александра III, после убийства его отца организовал т. н. Священную дружину (1881). Во время Первой мировой войны проводил политику покровительства турецким армянам, на которую османы отреагировали печально знаменитой резнёй.

Один из крупнейших землевладельцев России, владелец большого числа промышленных предприятий, а также Воронцовского дворца в Алупке.

Граф Илларион Иванович Воронцов-Дашков (1905)

В 1855 году поступил в Московский университет, но в следующем же году перешёл на военную службу, поступив вольноопределяющимся в лейб-гвардии Конный полк; 25 марта 1858 года произведён в корнеты.

Участник военных действий на Кавказе в 1859—1862 годах:

1860 год — произведён в поручики за боевое отличие со старшинством с 17.09.1859.
С 21.09.1861 года — штабс-ротмистр.
17.11.1862 года — произведён в ротмистры за боевое отличие и пожалован во флигель-адъютанты.
В 1865 году в чине полковника был направлен служить в Туркестан к генералу Д. И. Романовскому на должность начальника штаба. 2 октября 1866 г. командуя южной группой в составе трёх штурмовых колонн отличился при взятии бухарской крепости Ура-Тюбе, а 18 октября принял непосредственное участие в штурме Джизака. 28 октября 1866 г. произведён в генерал-майоры и назначен помощником военного губернатора Туркестанской области. За боевые отличия во время военных действий в Туркестане награждён орденом Св. Георгия 4-й степени (1867). После назначения К. П. фон Кауфмана Туркестанским генерал-губернатором Воронцов-Дашков покинул Среднюю Азию и вернулся в Петербург.

С 15 октября 1867 по 21 октября 1874 г. — командир Лейб-гвардии Гусарского полка, одновременно со 2 октября 1873 г. по 21 октября 1874 г. — командир 2-й бригады 2-й гвардейской кавалерийской дивизии. С 21 октября 1874 г. по 23 июля 1878 г. начальник штаба гвардейского корпуса (30 августа 1876 г. произведен в генерал-лейтенанты), одновременно входил в состав Комитета по устройству и образованию войск (27.10—1.12.1894) и в Совет Главного управления государственного коннозаводства (1.12.1874—12.10.1878).

Во время русско-турецкой войны 1877—78 гг. командовал кавалерией Рущукского отряда (во главе отряда стоял наследник престола, будущий император Александр III). С 12 октября 1878 г. по 8 апреля 1881 г. начальник 2-й гвардейской пехотной дивизии.

В марте 1881 г. Воронцов-Дашков организовал своеобразное тайное общество (которое должно было охранять личность императора и бороться с «крамолой» тайными средствами) под названием «Добровольная Охрана», потом переименовавшееся в «Священную Дружину», в которое вступило немало высокопоставленных лиц (Победоносцев, Игнатьев, Катков).

Один из ближайших друзей Александра III. После восшествия на престол Александра III 1 июня 1881 г. назначен начальником охраны его величества и главноуправляющим государственным коннозаводством, а 17 августа 1881 г. также и министром Императорского Двора и уделов, канцлером Российских Царских и Императорских орденов.

30.08.1890 г. — произведен в генералы от кавалерии.

1893 г. — назначен председателем Комитета для рассмотрения представлений к наградам.

27.10.-1.12.1894 г. — в составе Комитета по устройству и образованию войск.

Весной 1896 года на него, как на министра Императорского Двора, были возложены все распоряжения по приготовлению к торжествам коронации Императора Николая II.

6 мая 1897 г. освобожден от должности главноуправляющего и министра и назначен членом Государственного совета.

С восшествием на престол Императора Александра III он призван был на пост главного начальника охраны императора, а 1 июня 1881 г. назначен главноуправляющим государственным коннозаводством, которое тогда же было восстановлено в виде самостоятельного ведомства, и 27 апреля 1882 г. получило новое положение и штаты. К занятию этой должности граф был подготовлен своей предыдущей деятельностью в качестве вице-президента Императорского Царскосельского скакового общества и президента Императорского Спб. рысистого общества.

Во время управления этим ведомством им было открыто 8 новых заводских конюшен, все государственные заводы улучшены, приобретено много новых производителей, вывод русских лошадей за границу удвоился (в 1881 г. было выведено 23642, а в 1889 г. — свыше 43000); расширена деятельность рысистых и скаковых обществ, приняты меры к более правильной выдаче свидетельств рысистым лошадям, положено начало предохранительной прививке вакцины заразительных болезней домашним животным, по способу Пастера; при Беловежском и Хреновском заводах заведено сельское хозяйство, и большое количество земли было возделано и засеяно; при Хреновском заводе учреждена, по инициативе и на его личные средства школа наездников.

17 августа 1881 г. был назначен министром Императорского двора, уделов и канцлером российских Императорских и Царских орденов, с оставлением главноуправляющим государственным коннозаводством.

Граф Воронцов-Дашков ни по уму, ни по образованию, ни по культуре не мог сравниться с Адлербергом; он в этом отношении гораздо ниже, слабее своего предшественника. Но тем не менее, он представляет собою русского барина с известными принципами, и по нынешнему безлюдью он является, во всяком случае, человеком, выдающимся по своему государственному и политическому поведению. Гр. Воронцов-Дашков был и остался до сих пор человеком довольно либерального направления; до некоторой степени он подбирал себе и таких сотрудников. Это не вполне нравилось Императору Александру III, а поэтому иногда Император относился к нему, то есть к некоторым его мнениям и действиям — отрицательно. Но тем не менее Император сохранил дружбу с Воронцовым-Дашковым до самой своей смерти.

Витте С.Ю. 1849-1894: Детство. Царствования Александра II и Александра III, глава 15 // Воспоминания.

Во всех этих учреждениях произведены им существенные преобразования. В министерстве Императорского двора, до его назначения, существовали ещё старинные штаты, по которым хозяйственную деятельность ведали коллегиальные учреждения, с высокопоставленными лицами во главе и массой мелких чиновников с ничтожнейшим содержанием. Исходя из той мысли, что в хозяйственных делах, требующих распорядительности и личной инициативы, коллегиальность неуместна, он представил к упразднению все коллегии, заменил их новыми упрощенными учреждениями и в то же время усилил контроль за деятельностью хозяйственных органов министерства. На подобных же началах преобразованы учреждения удельного ведомства, в котором произведены и другие существенные нововведения.

В 1885 году учреждено собственное страхование удельных имуществ путем отчисления страховых премий, прежде уплачивавшихся страховым обществам, в особый удельный страховой капитал, который превысил 400000 руб. Кроме того, предпринято превращение удельных капиталов в земельную собственность, вследствие чего в 17 губерниях, преимущественно средней полосы России, приобретено 262286 десятин на сумму 15407021 руб. Из государственных имуществ поступила в удел, по промену, Беловежская пуща с прилегающей к ней Свислочской лесной дачей, всего 114993 десятины. Столь значительное расширение земельной собственности вызвало увеличение числа местных удельных управлений, а именно: учреждение кириловского и беловежского удельных управлений и саратовской удельной конторы.

За тот же период времени особое развитие получило в удельных имениях виноградарство и виноделие. В 1889 г. удельное ведомство приобрело вместе с имениями «Массандра» и «Айданиль» все виноторговое дело под фирмой «Князя С. М. Воронцова». В удельных имениях в Крыму и на Кавказе занята под виноградниками площадь достигла 558 десятин; для заведования этими имениями, в непосредственном ведении департамента уделов, учреждены особые управления, из коих 4 на Кавказе и одно в Крыму. В 1887 г. в департамент уделов передано заведование мургабским государевым имением в Закаспийской области.

27 февраля 1905 г. назначен наместником Кавказа, главнокомандующим войсками Кавказского ВО и войсковым наказным атаманом Кавказских казачьих войск. Во время революционного движения на Кавказе (1905—1906) он принял ряд суровых мер для его подавления, но не удовлетворил ими ни черносотенную печать, ни правых членов в Государственной думе, которые обвиняли его в «послаблениях» инородцам и революционерам.

Так, когда в Тифлисе в ноябре 1905 г. начались столкновения между татарами (азербайджанцами) и армянами, то «в редакцию газеты „Возрождение“ были приглашены представители всех существующих в городе организаций, городского самоуправления, армян и мусульман. Всеми присутствовавшими одобрено было предложение социал-демократов (меньшевиков): 1) просить у наместника оружия для пролетариата, который в таком случае берёт на себя защиту населения и умиротворение враждующих сторон и 2) дать сознательных солдат для подавления беспорядков». Воронцов-Дашков предложение принял и к величайшему негодованию офицерства и администрации вооружил «туземцев»: 25 ноября РСДРП было выдано 500 ружей, распределявшихся по партийным спискам.

С началом Первой мировой войны, 30 августа 1914 г. назначен главнокомандующим Кавказской армией. Участия в разработке операций и руководстве войсками практически не принимал, передав командование армией генералу А. З. Мышлаевскому, после его смещения — генералу Н. Н. Юденичу. В ведении Воронцова-Дашкова сосредоточились вопросы тыла армии. Однако несмотря на это, 15 июля 1915 г. был награжден орденом Св. Георгия 3-й степени. 23 августа 1915 г. освобожден от командования армией и назначен на специально для него учрежденную должность — «состоять при Особе Его Величества».

В селе Быково, которое в XIX веке перешло к семейству И. И. Воронцова-Дашкова, архитектором Б. де Симоном была построена усадьба в эклектическом английском стиле, на фундаменте предыдущей усадьбы, построенной по проекту В. И. Баженова. Сейчас в усадьбе находится туберкулёзный диспансер. Усадьба и прилегающий парк находятся в относительном запустении, тем не менее усадьба хорошо сохранилась. На фасадах здания герб и изображения лошадиных голов.

Умер 15 января 1916 г. в Алупке. Похоронен в родовом имении, при Благовещенской церкви с. Новотомниково Шацкого уезда (ныне — Моршанского района Тамбовской области).

Женат с 1867 года на графине Е. А. Шуваловой, дочери Санкт-Петербургского губернского предводителя дворянства, д.с.с. А. П. Шувалова , внучке первого кавказского наместника кн. Михаила Семёновича Воронцова, приходившегося И. И. Воронцову-Дашкову троюродным дядей.

Елизавета Андреевна Шувалова (Воронцова-Дашкова) (25 июль 1845 - 28 июль 1924)

1.1.2.4.5.4.1.2.1. Иван (1868—1897) — флигель-адъютант, полковник л.-гв. Гусарского полка

В 1890 году старший из восьмерых детей министра Императорского двора, Иллариона Ивановича Воронцова-Дашкова, полковник гвардейского полка и адъютант великого князя Михаила Александровича граф Иван Илларионович Воронцов-Дашков (1868-1897) соединил свою жизнь с внучкой Петра Павловича Шувалова - Варварой Давыдовной Орловой (1870- 1915). Венчание происходило 14 июня 1890 года в домовой церкви дворца Воронцовых-Дашковых на Английской набережной в Санкт-Петербурге. Поначалу все складывалось благополучно. Молодые любили друг друга у них один за другим появлялись дети: Софья (1892-1958), Илларион (1893-1920), Иван (1898-1966). Внезапно их отец, поранив палец на охоте, скончался 8 декабря 1897 года от заражения крови, не дожив до тридцати лет и не увидев своего последнего ребенка. За четыре года до кончины Иван Илларионович приехал с маленькими детьми и женой в Мисхор. В это время в Ливадии умирал Александр III, и его отец - министр Двора, находившийся при императоре неотлучно, время от времени вызывал сына в Ливадию

1.1.2.4.5.4.1.2.2. Александра (1869—1959) — замужем за Московским губернатором, генерал-майором гр.

Графиня Александра Илларионовна Шувалова, урождённая Графиня Воронцова - Дашкова, в одеждах боярыни XVII века.(1903-1904)

Граф Павел Павлович Шувалов в полевом Боярском наряде времён Царя Алексея Михайловича.(1903-1904)

1.1.2.4.5.4.1.2.3. Софья (1870—1953) — замужем за д.с.с., гофмейстером Э. П. Демидовым князем Сан-Донато

В 1885 году после смерти отца Элим Павлович был усыновлен Ю.С.Нечаевым-Мальцовым, несмотря на то, что по линии родства Мальцовых, Нечаевых, Мещерских и Демидовых, Элим приходился Мальцову внучатым племянником. Служил по Министерству иностранных дел и вплоть до революции исполнял обязанности российского посланника в Греции. В Россию он не вернулся. В 1913 году получил наследство от троюродного дяди, Нечаева-Мальцова Ю.С

1.1.2.4.5.4.1.2.4. Мария (1871—1927) — замужем за членом 4-й Государственной думы, д.с.с. графом В. В. Мусиным-Пушкиным

1.1.2.4.5.4.1.2.5. Ирина (1872—1959) — замужем за флигель-адъютантом, полковником графом Д. С. Шереметевым

Ирина

Дмитрий Сергеевич Шереметев р. 1869 ум. 1943
полковник, служил в Кавалергардском полку, был флигель-адъютантом Е.И.В. еще до революции он уехал за границу. В дни первой мировой войны он отправляется в кругосветное путешествие с вдовствующей императрицей Марией Федоровной и более в Россию не вернулся

1.1.2.4.5.4.1.2.6. Роман (1874—1893) — гардемарин

1.1.2.4.5.4.1.2.7. Илларион (1877—1932) — командир Кабардинского конного полка, георгиевский кавалер.Граф Илларион Илларионович Воронцов-Дашков (12 мая 1877, Царское село — 20 апреля 1932, Париж) — русский офицер, герой Первой мировой войны

Сын генерала-от-кавалерии графа Иллариона Ивановича Воронцова-Дашкова и Елизаветы Андреевны Шуваловой (1845—1924).

Окончил Пажеский корпус (1898) по 1-му разряду, выпущен корнетом в лейб-гвардии Гусарский полк. Чины: поручик (1902), штабс-ротмистр (1906), ротмистр (1910), полковник (1913).

В 1909—1914 годах состоял адъютантом великого князя Михаила Александровича, при этом оставаясь в списках Гусарского полка.

В Первую мировую войну командовал Кабардинским конным полком (1914—1916), был награжден Георгиевским оружием (1916) за разведку во главе полка (10 сентября 1915). С марта 1916 вновь служил адъютантом великого князя Михаила Александровича.

Участвовал в Белом движении в составе ВСЮР и Добровольческой армии. Участвовал в организации Терского восстания. В мае 1920 прибыл в Крым, после окончания Гражданской войны эмигрировал во Францию.

Скончался в 1932 году в Париже. Похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.

Был женат на Ирине Васильевне Нарышкиной (1880—1917). Их дети:

Роман (1901—1960)
Мария (1903—1997), замужем за князем Никитой Александровичем .
Михаил (1904—2003)
Александр (1905—1987)
Илларион (1911—1982)

1.1.2.4.5.4.1.2.8. Александр (1881—1938) — флигель-адъютант, полковник л.-гв. Гусарского полка. Участник мировой войны. Полковник (1915). В эмиграции во Франции и Германии. Активист Национальной Организации Русских Разведчиков (НОРР). Умер в Берлине.

Граф Воронцов – Дашков (27.V.1837 – 15.I.1916.) прожил долгую жизнь, при этом практически до конца своих дней продолжая занимать важные государственные посты, верой и правдой служа четырем монархам.

Граф Воронцов – Дашков (27.V.1837 – 15.I.1916.) прожил долгую жизнь, при этом практически до конца своих дней продолжая занимать важные государственные посты, верой и правдой служа четырем монархам. Благодаря этому он может с не меньшим основанием относиться к политикам начала 20-го века. И тем не менее очерк его жизни и политической деятельности мы включили в число деятелей второй половины позапрошлого века, ведь как самостоятельный политик он особенно отличился в 1870-80-е гг.

Происходил он из старинного рода Воронцовых, одна из ветвей которых с 1807 г. унаследовала фамилию Дашковых (поскольку этот знаменитый род, находящийся с Воронцовыми в родстве пресекся). Отец его был членом Государственного Совета, вице-президентом капитула императорских и царских орденов. Мать, Александра Кирилловна, урожденная Нарышкина, также происходила из знатного рода, связанного с правящей династией. Она в юности встречалась с Пушкиным, стихи ей посвящали Лермонтов и Некрасов. Семья Воронцовых-Дашковых была также одной из богатейших в России. И все же наследственным для всех Воронцовых была служба России и ее монархам. Илларион Иванович не составлял исключения.

Получив прекрасное домашнее образование, в 1855 г. Илларион поступил в Московский университет, но шедшая тогда Крымская война вызвала у него естественный поступок – молодой граф перешел на военную службу, проучившись лишь несколько месяцев. Правда, война кончилась и Воронцову - Дашкову не пришлось понюхать пороха. Тем не менее он остался в армии.

В 1858 г. в звании корнета Воронцов-Дашков отправился на Кавказ и принял активное участие в завершающих операциях Кавказской войны, закончившейся пленением Шамиля. За храбрость в боях он был произведен в ротмистры, получил свои первые ордена и золотую саблю. Отличившегося офицера перевели в адъютанты Цесаревича Александра Александровича (будущего Александра III-го). Так началось тесное сотрудничество Воронцова–Дашкова со своим будущим монархом. Впрочем, помимо адъютантских обязанностей он оставался на военной службе и не забывал об этом.

В 1865 г. он был командирован в Туркестан с инспекционными целями. Однако, быстро и аккуратно выполнив инспекторские обязанности, Воронцов–Дашков принял участие в боевых действиях. Он отличился в бою под Мурзарабатом, командуя штурмовой колонной, взял крепости Ура-Тюбе и Джизак. За победы над войсками среднеазиатских ханств Воронцов Дашков был награжден многими орденами, произведен в генерал-майоры (29 лет от роду!) и стал помощником губернатора Туркестана. На этом посту молодой генерал продемонстрировал качества прекрасного администратора и хозяйственника. Год спустя Воронцов –Дашков возвратился в Петербург командиром л.-гв. Гусарского полка с зачислением в Свиту Е.И.В. Продолжая службу, Илларион Иванович стал начальником штаба Гвардейского корпуса, командиром которого был цесаревич Александр Александрович. Во время русско-турецкой войны 1877-78 гг. Воронцов –Дашков командовал кавалерией Рущукского отряда (группировки войск, начальником которой был цесаревич). Отличившись в ряде боев, Воронцов –Дашков вскоре заболел под Плевной и уехал лечиться. Болезнь оказалась тяжелой и несколько лет граф провел в своем имении, числясь в отпуске. Вынужденное безделье совпало с острейшим политическим кризисом рубежа 1870-80-х гг.

Воронцов–Дашков не одобрял многие непродуманные либеральные шаги Александра II, имея свою программу действий. Цареубийство 1 марта 1881 г. изменило положение генерала. Новый император Александр III, для которого Воронцов–Дашков был не только подданным, но и личным другом, назначил его начальником своей охраны. Впрочем, Илларион Иванович не только охранял персону государя, но и внес вклад в разгром терроризма. Вместе со своим давним кавказским товарищем Р. А. Фадеевым Воронцов–Дашков стоял у истоков «Священной Дружины». (Об этой организации говорилось в предыдущем очерке). Воронцов –Дашков возглавлял ее, имея конспиративный псевдоним Нáбольший и конспиративные номера 6 и 106. (В «Священной Дружине» двузначный номер обозначал руководителя определенного уровня, а единственный трехзначный - высшего начальника). Правда, главную роль в разгроме народовольчества сыграло охранное отделение департамента полиции, но сам факт создания «Дружины» свидетельствовал о том, что граф Воронцов- Дашков и его единомышленники были готовы к борьбе с крамолой использовать все методы.

После победы над народовольцами, в августе 1882 г. Воронцов -Дашков был назначен министром двора и уделов. Понятно, что на этот пост император мог назначить человека, которому всецело доверял и который должен был также отличаться честностью, административными и хозяйственными способностями. На этом посту Илларион Иванович оправдал все возложенные на него надежды, будучи одним из главных проводников национального курса Александра III.

Он ушел в отставку в 1896 г. после Ходынской катастрофы. Собственно, виновником катастрофы был московский градоначальник, Великий Князь Сергей Александрович, но Воронцов- Дашков предпочел, как положено верноподданному, взять вину на себя. После отставки оставался членом Государственного Совета, но в основном вел жизнь частного лица. Впрочем, граф активно занимался благотворительностью, щедро расходуя на это свое состояние.

Когда разразилась революция 1905 г., старый генерал вновь оказался в строю. Уже в феврале 1905 г. он был назначен Наместником Кавказа (должность, вновь восстановленная специально для него). На Кавказе революция приняла особо крайние формы, к тому же, как и всегда, при малейшем ослаблении русской власти на Кавказе началась всеобщая резня. В этих условиях 68-летний Наместник оказался на высоте положения. Он железной рукой пресек беспорядки, но при этом провел ряд реформ, умиротворивших край. В частности, он отменил секвестр на собственность армяно-григорианской церкви, ликвидировал все остатки крепостнической зависимости (временнообязанное состояние, долговую зависимость и пр.), уволил коррумпированных и неблагонадежных чиновников.

В наместничество Воронцова–Дашкова на Кавказе шло широкое железнодорожное строительство, Баку, Тифлис и Батум быстро превращались из восточных грязных трущобных городов в благоустроенные города со всеми атрибутами цивилизации. Командуя войсками Кавказского округа, старый генерал подготовил и личный состав, и инфраструктуру к вероятной войне. О том, насколько эффективно Воронцов–Дашков подготовил войска округа показали кампании 1914-17 гг. на Кавказском фронте, на котором русские войска одерживали непрерывные победы.

Следует заметить, что Наместник добился умиротворения Кавказа, а затем обеспечил ему экономическое процветание не только административными мерами, но и сумел повлиять на кавказцев как личность. Граф С. Ю. Витте, к которому Воронцов–Дашков относился достаточно холодно, тем не менее не без зависти писал: «Это, может быть, единственный из начальников края, который в течении всей революции, в то время, когда в Тифлисе ежедневно кого-нибудь убивали или в кого-нибудь кидали бомбу, спокойно ездил по городу как в коляске, так и верхом, и в течении всего этого времени на него не только не было сделано покушения, но даже никто никогда еще не оскорбил ни словом, ни жестом». Конечно, Наместник Кавказа прекрасно понимал всю опасность своего положения, которое воистину было хуже губернаторского. Террористами был убит его зять, московский градоначальник П.П.Шувалов, стал жертвой покушения управляющий одним из заводов Воронцова-Дашкова. Тем не менее старый генерал демонстрировал вызывающее пренебрежение охраной своей персоны. Разумеется, при всей своей личной храбрости Илларион Иванович был далек от бессмысленной удали. Просто еще со времен участия в кавказских и туркестанских походах в дни своей молодости Воронцов–Дашков хорошо усвоил психологию восточных народов. Он беспощадно боролся с терроризмом и бандитизмом (что на Кавказе часто бывает одним и тем же) и все преступники понимали неотвратимость наказания. При этом Наместник мог проявлять милосердие к поверженным врагам. Не случайно на Востоке говорят: «доброта – удел сильных!».

Наконец, Воронцов–Дашков всем своим видом давал почувствовать, что именно он представляет на Кавказе Царя. «Ай, джигит!» – восхищенно говорили в тифлисских духанах старики, видя, как молодцевато едет на коне давно разменявший восьмой десяток генерал в мундире со всеми орденами. В сентябре 1915 г. 78-летний Наместник покинул свой пост, выйдя в отставку. Он оставил умиротворенный край и победоносную армию, уже год бьющую турок в глубине неприятельской территории. Проживший всю жизнь в труде, граф Воронцов–Дашков совсем немного прожил в отставке. Он скончался в январе 1916 г., всего за год до падения русской монархии, которой служил, как и все его предки, верой и правдой.